В проходе вагона сновали шустрые старушки в повязанных по-казачьему газовых платках – эдакая полупрозрачная конструкция, держащаяся на самой макушке. Старушки волокли по вагону ведра, ящики с фруктами и всевозможной снедью, галдели и суетились. Кое-как протолкнувшись в тамбур, я заметила пробиравшуюся по проходу с другой стороны вагона цыганку. Казачки перед ней испуганно расступались. Цыганка сунулась в наше купе и что-то негромко забубнила. Подумав было вернуться, я вспомнила, что в купе осталась Надежда – как-никак целитель со стажем и еще одна взрослая женщина, наша попутчица Светлана - успокоилась и спрыгнула на перрон.

Станция Джанкой никогда не меняется – та же липкая площадка-перрон, усыпанная раздавленными абрикосами, те же вросшие в асфальт запыленные оградки, беспородный грязный пес непонятной масти, валяющийся под тополем. Джанкой – место скучное, идти тут некуда, я просто слонялась вдоль вагона, разминая затекшие ноги и наблюдая за происходящим. Про цыганку вспомнила минут через пятнадцать. Почуяв вдруг неладное, запрыгнула в вагон и стала быстро пробираться по проходу. Дверь купе была открыта. Все три моих попутчицы - Надежда, ее дочь и Светлана неподвижно сидели на лавках. Две стоящие рядом цыганки торопливо взрезывали подкладку одной из чашек Светланиного бюстгальтера. Блузка ее была расстегнута до пояса, обнажив довольно скромного размера грудь. Полностью отсутствующее выражение лица Светланы и пунцовые щеки неподвижной Надежды объяснили все происходящее. Обернувшись ко мне, цыганки в два голоса зарядили свою обычную словесную канитель, которая на меня совершенно не действует. Перегородив дверной проем купе, я мешала им улизнуть с добычей. Тогда одна из них, старшая, зашипела змеей и попыталась вырвать из моей головы волос. Штучки эти я знаю давно. Самый простой и отнюдь не магический способ защиты от подобных посягательств - платок.

- Оставьте все. Тогда уйдете, - сообщила я цыганкам. Те завопили и, бросив недорезанный лифчик, торопливо засеменили по проходу. Я их пропустила. В противоположном тамбуре появилась пожилая цыганка. Она смотрела мне прямо в глаза, нагловато улыбаясь и бормоча. Летящий ко мне черный сгусток был настолько плотным и большим, что воздух в проходе завибрировал. Остановив «посылку-порчу» в метре от себя, я ее медленно развернула и отправила обратно с еще большей скоростью. Пожилая цыганка удивленно вытаращила глаза и вдруг растаяла. Не ушла или, скажем, пропала, в том смысле, что скрылась из прохода, а именно исчезла, как исчезает мираж – медленно и плавно. И тут вдруг мне стало плохо, замутило. Я обернулась. С другой стороны прохода показалась та самая цыганка с той же нагловатой ухмылкой. На этот раз, похоже, ее «подарок» достиг цели. Повернув голову в другую сторону, я увидел ее же, но в противоположном тамбуре. Обе нападали на меня одновременно. «Хорошо, что в вагоне всего два тамбура», - подумала я и начала отбиваться. Мне приходилось вертеться довольно быстро. Ведь я была одна, а абсолютно одинаковых цыганок – две. Со стороны я, скорее всего, была похожа на окончательно перегревшегося и свихнувшегося пассажира. Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, но, на мое счастье поезд лязгнул и тронулся - все визитеры спешно вымелись из вагона. Пропала и раздвоенная цыганка. Совершенно измотанная – размяла, называется, ноги - я вошла в купе.

Светлана ревела, прижимая к груди огромных размеров бюстгальтер, набитый деньгами. Она ехала к мужу, офицеру. В ее «кошельке с лямками» примерно шестого размера поместился проданный в Подмосковье большой дом, яблоневый сад в 30 соток и семейный пай из разорившегося, пущенного с молотка колхоза.

Так закончилось это отпускное приключение в Джанкое. Я начала было подтрунивать над Надеждой. Сначала она пыталась объяснить, что почуяла морок, но ничего не смогла сделать, потом вдруг разобиделась - надула губы. Что поделаешь, и на старуху, как говорится, бывает проруха....